ГЛАВА 26.

Аслан-бек оглядывался с чувством актера, внезапно и непреднамеренно оказавшегося на сцене в середине действия незнакомой ему оперы.

Основные арии пропеты, все знают, к чему дело идёт, а он даже не догадывается, что за действующие лица его окружают.

Из всех персонажей он знал лишь двоих.

Та, кто была для него важнее всех – Камилла, сидела у стены на низкой каменной тумбе. Она выглядела очень маленькой и хрупкой в окружении мрачных темных стен, очень бледной и какой-то поникшей; костюм Жизели усиливал это впечатление и придавал ещё больший оттенок театральности и нереальности всей сцене.

Около неё стоял господин Нерваль, и Аслан глянул на него с ненавистью. За руки дарогу держали какие-то отъявленные головорезы, имевшие, однако, весьма помятый вид: бросались в глаза носы и челюсти, свернутые на сторону, да и вообще, вид в целом – словно их когтями тигры драли.

У ног Жизели стоял фонарь.

Площадкой, ставшей сценой для действия, служила  длинная галерея, тянущаяся вдоль воды. Они находились в более узкой её части, далее галерея расширялась и переходила в несколько широких ступеней,  заканчиваясь круглой террасой с подобием низкой не то ротонды, не то кельи; очертания её растворялись в окружающей полутьме, находясь на границе света, даваемого фонарем. На ступенях дарога различил ещё какие-то смутные фигуры – одна стояла, ещё две, кажется, сидели. А может - три.

Господин Нерваль подошел к дароге, вгляделся, подняв бровь, и засмеялся. Аслан почувствовал, что с удовольствием убил бы его за этот смех.

- Так вот кто к нам пришёл! – Нерваль обернулся к Камилле, сделав приглашающий жест рукой, держащей трость. - Полюбуйтесь, дорогая! Я думаю, нет нужды в представлениях. Право, я удивлен, скажу откровенно, я не ожидал такой ретивости от этого персонажа из «Тысячи и одной ночи». Хотя, возможно, причиной такой прыти является, скорее, упрямство, нежели доблесть. Но как бы то ни было, он здесь и совершенно не к месту, как и всегда. Положительно, ваши поклонники не в силах выносить вашего длительного отсутствия и готовы найти вас всюду. Возможно, нам следует ожидать ещё кого-нибудь?

- Может быть, - тихо ответила девушка, глядя на Аслана. – Может быть и нас станет достаточно, чтобы противодействовать вам.

- Противодействовать мне? – Нерваль опять засмеялся. – Кто же будет мне противодействовать? Уж не этот ли опереточный султан? Но это совсем иной жанр - опахала, знаете ли, одалиски в прозрачных шароварах, - на сцене все эти танцы живота смотрятся декоративно, но здесь… здесь живот, пожалуй, помешает.

Подобного издевательского намека Аслан-бек снести не мог. Он рванулся из держащих его рук и тут же получил увесистого тумака.

- Не рыпайся, индюк турецкий, - посоветовал ему один из головорезов. Из-за распоротой щеки он говорил невнятно.

- Лишние свидетели нам не нужны, - субъект в темном плаще и мягкой шляпе с обвисшими полями приблизился, но лицо его было всё ещё неразличимо. – Мало того, что вы притащили девицу, теперь ещё и он. Я предпочитаю прятать концы в воде…

Человек кивнул подбородком в сторону озера, и Аслан понял, что ему глубоко не симпатичны не только каркающие ноты в его голосе, но и подтекст его речей.

- Оставьте, - твердость, с которой Нерваль произнёс эти слова, порадовала дарогу, и он даже почувствовал к нему некое подобие симпатии, - вы же убедились, что комбинация с мадмуазель Камиллой сработала наилучшим образом. Если бы я не провёл этот ход, вы потеряли бы не одного своего Жюва, а всех своих людей. Вы что, не понимаете, что он специально заманил вас на нижний уровень, увел вниз, от сцены, и если бы не появление мадмуазель, он ушёл бы от нас? Если бы он хотел исчезнуть раньше, никто не помешал бы ему сделать это в коридорах, где его голос, как вы помните, вел нас и звал изо всех закоулков, меняя направление.

- Ловля на живца, - хмыкнул человек в плаще.

Дарога услышал, что Камилла сказала что-то, но так тихо, что он не разобрал слов.

Но господин Нерваль слышал и ответил.

- Дорогая, вы не правы. Сейчас вы огорчены и устали. Я, к слову сказать, просто восхищен вашим самообладанием и стойкостью, не думаю, что нашлась бы ещё хоть одна юная девушка, которая вела бы себя столь поразительно в подобной ситуации. Вы удивительны, неподражаемы, - Аслан-бек с удивлением слушал, как дрогнул голос Нерваля, зазвучал взволнованно, выразив нежность и, что самое странное, искренность. – Не бойтесь, вы в полной безопасности, мой… друг пошутил. У него несколько своеобразное чувство юмора, но оно безвредно. Камилла, милая, вы дрожите! Умоляю вас, успокойтесь!

- Ей холодно, - мрачно сказал дарога, - вы что, не видите, в каком она платье! Вместо того чтобы болтать языком, накинули бы на неё что-нибудь, она может простудиться. Пустите меня, каторжники, - обратился он к своим стражам, - а тебя я узнал, мерзавец, - отнесся он персонально к одному из них, похожему на хорька, с маленькими глазками и с большим синяком под  одним из них, - хорошо я тогда тебе приложил, помнишь, небось!

Слова Аслан-бека вызвали неожиданно бурную и неоднозначную реакцию.

Перед его носом опять обозначился кулак, одновременно с этим господин Нерваль круто развернулся к их живописной группе, воскликнув:

- Вот о чём я тогда говорил - к этому-то пузану зачем прицепились?

Получив немедленно в ответ:

- Он постоянно попадался под ноги! Вертелся рядом!

Не вслушиваясь в бурно зазвучавшие пререкания и оправдания, вызванные его словами, дарога постарался использовать то, что пустившись в объяснения, его стражи начали подкреплять свои аргументы жестами и выпустили его руки. Кроме того, практически в тот же момент со ступеней в дальней части площадки закричали, требуя подкрепления, поскольку «он, похоже, приходит в себя».

Аслан попятился, но маневр не удался, и Аслана опять схватили. Впрочем, следуя указанию г-на Нерваля, негодяи теперь уже связали ему руки. Единственной удачей можно было посчитать то, что его в суматохе не обыскали, и совсем обрадовало, что позволили подойти к Камилле. Нерваль подошел тоже, бросив злой взгляд на Аслана, снял свой плащ и накинул Камилле на плечи, аккуратно застегнув воротник на её шее, после чего быстро направился к ротонде.

Девушка всё также сидела – трогательно хрупкая, беззащитная, уронив тонкие руки в облако прозрачных юбок. Плечи её под черным плащом поникли, и глаза, взглянувшие на Аслан-бека из-под белого венка из шелковых лилий, поразили его в самое сердце – такие огромные на побледневшем лице, наполненные слезами, и ресницы – длинные, как влажные лучи… Он понимал, что нужно успокоить её, ободрить, но не знал, что сказать. Конечно, она очень испугана, бедняжка!

- Всё это очень неприятно, - начал он неуверенно. Вот уж действительно, преуменьшение! Неприятно! Юной впечатлительной девушке пришлось пробежаться по кровавой луже, увидеть трупы, следы борьбы! Да, немного неприятно… Но, по крайней мере, безумие Эрика ей больше не угрожает. Уже хорошо.

- Мы должны помочь ему, - прошептала Камилла, - у него серьезная рана.

Аслан-бек был неприятно поражен. Он, всё же, не ожидал, что она будет так переживать из-за этого Нерваля.

- О нём есть кому позаботиться, - мрачно заметил он.

Камилла взглянула на него растерянно.

- Как вы можете так говорить, именно вы… - слёзы покатились у неё из глаз, она кусала губы. – Это я… я виновата, это из-за меня, понимаете? Секретарь Реми шепнул мне, что это дьявольский расчёт и что у «Фонтанчика слёз» - засада, а я как раз в это время получила цветы с запиской и этим рисунком – такое иезуитство, я поняла его тонкую издевку и побежала…

Она всхлипнула, мучительно стараясь удержаться. Аслан заметил у неё на губе кровь – она прокусила её насквозь, стараясь подавить рыдания, и это показалось Аслану необычайно трогательным. Он неловко наклонился к ней, связанные за спиной руки страшно мешали.

- Я знаю, Камилла, вы пробежали мимо «Фонтанчика слёз». Вы… видели, конечно. Неприятная сцена. Но теперь можно не волноваться. Эрик… ну, вы знаете, я относился к нему неоднозначно, но Эрик всегда был…

- Ради Бога, Камилла, не вини себя, ты ни в чем не виновата, я не могу вынести твои слёзы, не плачь, прошу тебя, - тихо и быстро проговорил возле них бесплотный голос.

Дарога замер. Нельзя было не узнать этого прекрасного, как шепот ангела Господня, голоса Эрика. Он слегка пресекался, словно произносить слова давалось ему с трудом или болью.

То, что Эрик умел так управлять своим голосом, что тот существовал словно бы отдельно и звучал откуда только пожелает этот искусный маг-чревовещатель, дарога отлично знал. Но то, что голос Эрика жил и после его смерти, блуждая в пространстве и произнося подходящие к случаю слова, в это Аслан-бек поверить не мог. Скорее он мог поверить в призрак Эрика. Призрак Призрака Оперы…

Камилла вздрогнула. Значит, тоже услышала. Выражение её лица изменилось как по волшебству. Надежда, радость, настороженная тревога – всё смешалось, пробежало мгновенной чередой изменений, в то время как она вскочила, было, но сразу же села, бросив тревожный взгляд в сторону г-на Нерваля.

Никто не обратил внимания, широкая спина Аслан-бека загораживала её.

- Вы тоже сразу поняли? – Жизель вытирала слёзы краем тюника. – Я сначала чуть не умерла, но тут заметила…

Аслан-бек стоял столбом.

Если раньше ему казалось, что он понимает связь разворачивающихся событий, хотя события развивались слишком быстро и не были или не казались связанными между собой, то теперь... Теперь же он ощутил, что складывал головоломку наобум, и сложившиеся вместе части лишь по случайному и обманчивому внешнему сходству подошли друг к другу, общая же картинка имеет совсем иные очертания.

- Повернитесь ко мне спиной, я сейчас развяжу вам руки, - голос девушки ещё дрожал, но говорила она решительно.

- У меня за поясом кинжал, слева, - повернувшийся дарога почувствовал, как маленькая ручка скользнула ему под фалды сюртука; потом холодная сталь коснулась рук, несколько минут сосредоточенных усилий – и он оказался свободен.

Продолжая держать руки за спиной, дарога изучал обстановку.

Все эти манипуляции заняли немного времени, и декорации почти не изменились. Все сгрудились в дальнем конце площадки и, как решил дарога, совещались. Момент показался дароге наиболее подходящим для ухода со сцены. Нечего мешкать, ничего хорошего тут не предвидится. Он начал отступать к коридору, по которому добрался сюда, поманив Камиллу и подавая ей выразительные мимические знаки. Но Камилла не обращала на него внимания, продолжая напряженно следить за происходящим в конце галереи. Аслан-бек легко мог бы исчезнуть, до входа в коридор оставалось несколько шагов, но он пришел сюда за Камиллой и один не уйдет.

До них доносился голос г-на Нерваля, интонации хорошо различались – вкрадчивые, потом жесткие, потом опять вкрадчивые, -  но смысла разобрать было нельзя. От группы отделился один из разбойников, пошел к ним, остановился. Аслан смутно различал его лицо, оно показалось ему знакомым, так же, как что-то в походке, но дарога не успел вглядеться и опознать.

 Что-то белое и черное стремительно пронеслось мимо Аслана, воздушно-летящее, как птица – белая птица с черными крыльями; увернулась от попытавшегося схватить её бандита… И вот Жизель уже там, среди темных непонятных типов, от которых так и веет опасностью, опустилась на колени – черный плащ соскользнул с плеч, и маленькая, прозрачно-белеющая в темноте  фигурка склонилась над чем-то.  Аслан-бек бросился за ней и остановился как вкопанный, добежав. Ему, впрочем, никто не препятствовал.

Дарога смотрел – и не верил своим глазам.

Жизель стояла на коленях перед  сидящим на каменных ступенях человеком, привалившимся к стене ротонды, связанным, нет, буквально обмотанным веревками. Человеком в белой маске. Перед Эриком…

Черный сюртук Эрика и его рубашка были изорваны, на белой рубашке, на груди, расплывались большие темные пятна, он тяжело, с хрипом дышал, из угла рта стекала струйка крови. Дарога еле удержался, чтобы не заглянуть Эрику за спину.

- Ну, что ж! – голос Нерваля, холодный, жесткий. – Вы опять вовремя, дорогая Камилла! Вернемся к вопросу о подлинных лицах всех присутствующих. А вас, - он явно обращался к Эрику, - вас я предупреждал. Вам не следовало упрямиться. Произведем же маленький эксперимент…

Аслан-бек не сразу понял, что он собирается сделать, но Эрик отшатнулся, дернулся, словно пытаясь отползти, вжаться в камень, отвернуться.

- Не надо, - глухо сказал он. Голос его прозвучал сдавленно, тускло, мертво.

- Нет, почему же, это будет полезно! – зло засмеялся Нерваль, протянув руку. – Утраченные иллюзии и тому подобное. Смотрите, дорогая. Посмотрим правде в глаза. А то ваш небольшой каприз затянулся.

Камилла поднялась на ноги и отступила на несколько шагов.

Нерваль наклонился и одним движением сорвал с Эрика маску.

Кто-то охнул, кто-то присвистнул и чертыхнулся. Квадратный громила рядом с Асланом перекрестился. Отшатнувшийся в первый момент Нерваль покачал головой и повернулся к Камилле.

- Нет, вы смотрите! Не отворачивайтесь! Разве может у нормального человека быть такое лицо? – он схватил девушку за руку. Она стояла неподвижно. – Видите? И это ещё не всё, это – лицо убийцы! Расчетливо готовящего ловушки убийцы.

Аслан, до этого глядевший на Эрика не отрываясь, опомнился. Он давно знал лицо Эрика, но его поразило, как поник Эрик, будто сломался; теперь он был окончательно неотличим от своей куклы-подменыша, «убитой» куклы. Не мудрено, что все обманулись, раз даже он, знающий Эрика и его трюки как никто, ошибся.

Аслан посмотрел на Камиллу. Какое странное выражение расширившихся до невозможности глаз… Бедняжка! Столько потрясений, странно, что она ещё держится, другая бы давно… ну вот!

Жизель пошатнулась и упала на руки подхватившего её Нерваля. Добился своего, гад!

Из груди Эрика вырвался жуткий, ни на что не похожий звук – как рвущаяся ткань. Аслан увидел, как судорожно напряглись его локти, веревки врезались, и он, скорчившись, начал сползать по стене, валясь на бок… Аслан шагнул и встал перед ним. Видно, Эрик так и не привык… а следовало бы смириться с волей Аллаха. Каждому в этом мире своё. Но пусть хоть не видит ещё одну женщину, упавшую в обморок при взгляде на его лицо.

Аслан присел перед Эриком на корточки, мельком подумав, что в такой позе и с как бы связанными руками (он не забывал держать их за спиной, обманывал противника) он действительно может показаться похожим на индюка.

- Эрик! – позвал он. – Эрик, ты ранен? Я сейчас помогу тебе.

Эрик молчал.

- Эрик, у меня нож, я разрежу веревки, только тихо, не делай резких движений, чтоб не привлечь внимания.

- Всё равно, - дарога поразился. Голос Эрика не только не был красив, он был ужасен, звучал, словно из-под земли среди плит мазара. – Мне всё равно, уходи. Теперь мне пора…

Дарога кинул взгляд через плечо. На них никто не смотрел; мерзавец Нерваль хлопотал над Жизелью: отнес её к воде, уложил на плащ и смачивал виски, тёр запястья. Изображал нежную заботу, лицемер. Зачем нужно было так пугать её, чего он добивался? Человек в шляпе стоял возле, что-то говорил вполголоса. Остальных вообще не было видно. Куда подевались? Ладно, не следует терять времени. Фонарь стоит рядом с лежащей Жизелью, и их с Эриком почти полностью скрывает сгущающаяся голубоватая мгла. За дело.

Стараясь двигаться плавно, дарога переместился и начал пилить веревки, врезавшиеся в руки и грудь Эрика. Эрик никак не реагировал. Остальные тоже. Дарога бормотал себе под нос:

- Вот так, спокойно… Постарайся принимать всё, что посылает тебе Аллах, как неизбежное… Шайтан! Какие крепкие!

Дарога пилил как проклятый, так быстро, что кинжал нагрелся в его руке. Хорошо, что он отменно наточен, острый как бритва: Аслан всегда следил за своим оружием, даже Дариусу не доверял, только сам.

Три витка веревки упали. Хорошо! Осталось немного, одна, последняя, уже на половину разрезанная…

Звуки поспешных шагов, голоса:

- Нашли, привязана дальше, там, за углом с тремя колоннами… там ещё один проход… причал…

- Надо плыть, - каркнул голос, - вход в его дом так просто не заметишь, он должен показать.

Дарога, смекнув, что последует, отскочил от Эрика, надеясь на удачу и сумрак. Сел, понурился. Эрик не шелохнулся.

- Придется вам проследовать с нами и любезно показать нам вход в дом Призрака Оперы, - заговорил подошедший Нерваль. - Ну, будьте гостеприимнее с будущими коллегами!

«Какими коллегами, что он мелет? - удивился дарога и первый раз задал себе вопрос. - Да кто он такой, черт побери?»

Аслан не ожидал, что Эрик ответит, но тот вдруг поднял голову:

- Вы перестарались, теперь вам нечем меня шантажировать, и мне всё равно. Зачем мне вести вас в свой дом?

- Да нет же, - усмехнулся Нерваль, - не так. Вам теперь нечего терять и вы освободитесь от ненужного груза эмоций, как вам и надлежит. Роль, вам назначенную, лучше исполнять совершенно хладнокровно. Вы умный человек, скоро поймете и смиритесь. Ведь сражаться вам теперь не за кого, мадмуазель вас больше видеть не захочет, почувствует себя уязвленной таким обманом и издевательством над её нежными чувствами, вспомните выражение её лица, а у меня вы получите всё, что вам нужно: поле приложения для ваших талантов, возможности для достижения своих целей, деньги, в конце концов, на свои прихоти – любые, даже самые изощренные, вы меня понимаете, конечно, а? Ха, ведь это только вопрос денег! И вы удовлетворите свои амбиции. Грешно зарывать такие таланты в землю. Причем в буквальном смысле слова – сидите в мрачном подвале, скрываете свой гений, обращаете его в жалкое трюкачество, в то время как можете стать личностью выдающейся и влиятельной в заманчивом роде деятельности, имеющей дело с тайными пружинами человеческого общества, а не довольствоваться только какой-то жалкой пещерой!

- Нет, - ответил Эрик равнодушно, бесцветным голосом. Теперь его голос действительно звучал, как голос призрака – совершенно мертво, отстраненно, словно Эрик находился уже где-то за гранью телесного существования.

- Я понимаю, я был, вероятно, излишне резок, и готов извиниться, но и вы должны понять меня – соперничество в столь деликатной и затрагивающей самые интимные интересы области… вы вывели меня из себя! Но вы, с вашим умом (повторяюсь, но я действительно отдаю вам должное, иначе не сделал бы своего предложения) согласитесь, что играть нужно теми картами, которые у вас на руках сейчас, не вспоминая и не сожалея о тех, что биты. Надеюсь, я убедил вас? Спросите вашего друга. Он отличается здравым восточным фаталистическим взглядом на вещи.

Г-н Нерваль неожиданно развернулся к Аслан-беку, и тому ничего не оставалось делать, как посоветовать:

- Наденьте на него маску, хватит мучить его.

- Вы правы, - кивнул Нерваль и, к удивлению дароги, вытащил из рукава маску и ловко одел её на Эрика. – Пусть это послужит жестом доброй воли. Оцените это. Кроме того, вам просто некуда податься и если вы не проводите нас в ваше жилище, это сделает другой.

Дарога размышлял, что он, помнится, сам приводил подобные же аргументы, уговаривая Эрика (давно это было) отправиться в Персию на службу к шаху персидскому. Вероятно, многие, предлагавшие Эрику сделки, соблазняли его такими словами, сулили деньги и власть. Правда, некоторые намеки Нерваля остались дароге непонятными совершенно, и он подумал, было, что Нерваль опять имеет в виду его, Аслан-бека.

Возможно, так подумал и Эрик. Он равнодушно пожал плечами, и видно было, что этот жест причинил ему боль:

- Как вам угодно, но этого никто не сможет сделать, - в маске он уже не выглядел сломанным манекеном, выпрямился, словно обрел утраченный стержень, только мертвенное звучание слов осталось прежним.

- Я провожу вас, - раздался тихий нежный голос.

Аслан-бек вздрогнул, Нерваль обернулся.

Жизель приподнялась на локте и повторила:

- Я знаю, как войти в дом за озером.

В лодку сели трое: человек в шляпе и двое его потрепанных подручных, снабженные подробными инструкциями, которые дала им Камилла. Сама она силилась встать, но попытки её не увенчались успехом, голова кружилась, она шаталась, и г-н Нерваль, конечно, запретил ей сесть в лодку.

Состоялось короткое энергичное совещание, в результате которого решено было отправиться в полном составе, кроме г-на Нерваля, который не захотел оставить слабую, не вполне пришедшую в себя девушку без попечения. «Пойдете вы все, - приказал он, - я полностью контролирую положение». Попутно выяснилось, что кого-то одного не могут досчитаться. Аслан заключил это из отрывистых восклицаний: «А этот где, шестерка ваш?» – «Нет нигде! Я его давно уже не видел…» - «Смылся, а куда ты смотрел?» - и тому подобное. И теперь, глядя вслед лодке, подплывающей уже к первому ряду колонн, Аслан задал себе ещё один вопрос: «Откуда Камилла знает, как войти в дом Эрика?»

Он покосился на Эрика, но ничего не смог прочесть в его глубоко ушедших глазах, светящихся желтым тусклым светом из прорезей бесстрастной маски, наполовину скрытой упавшими спутанными волосами. 

Лодка легко скользила по гладкой воде, посылаемая вперед сильными толчками двух шестов, и то, что она резко остановилась, словно наткнулась на невидимую стену, явилось полной неожиданностью для всех.

Всё случилось одновременно. От резкого толчка один из стоявших в лодке повалился на второго, не удержав равновесия и выронив шест, и до оставшихся на берегу донесся взрыв ругани. Камилла нервно вскрикнула и, всплеснув руками, задела фонарь, стоящий рядом с ней на самом краешке площадки: фонарь упал в воду. Нерваль вскочил на ноги и закричал на незадачливых лодочников, а Аслан вытянул шею и привстал. Неподвижным остался один лишь Эрик.

- Зацепились за что-то, - прокричали из лодки. – Что-то там в воде.

«Значит, Эрик не отключил Сирену, - подумал дарога, - я так и думал, но как-то странно всё происходит. Сирена должна была перевернуть лодку, а не просто остановить её».

Между тем, подбадриваемые указаниями г-на Нерваля, в лодке пытались принять меры. Человек в шляпе сидел на корме, в то время как один из его команды лег на живот и шарил рукой в воде вдоль бортов лодки, удерживаемый за ноги вторым своим напарником.

- Есть! – невнятно донеслось по воде, - тут где-то!

И сразу же произошло что-то непонятное.

Раздался дикий вопль, перекрываемый шипением, взметнулись ноги, замахали руки, лодка задергалась, сотрясаясь, заметались тени – и лодка перевернулась.

Наступившая темнота (фонарь канул в воду, последовав за людьми) скрыла место происшествия. Теперь мрак сгустился, и берег тонул во  мгле, голубоватое странное свечение, поднимавшееся над водой, не могло рассеять его. Люди, напряженно вглядывавшиеся в черную поверхность воды, превратились в нечеткие, серые силуэты. Эрик сделал движение, и дарога услышал сдавленный стон, но в следующее мгновение он увидел, что Эрик стоит на ногах. Его спина напряглась, лопатки резко обозначились под тонкой тканью, и надпиленная веревка лопнула. Эрик пошел к краю площадки.

Нерваль резко обернулся. Эрик уже стоял перед ним. Не медля ни секунды, Нерваль сделал выпад, словно собирался фехтовать тростью. Эрик ушел от удара, сделав обманное движение влево, и бросился на Нерваля справа, кошачьим движением нырнув под его руку, и сильным ударом выбил трость из его руки. Аслан начал приближаться к схватившимся, держа кинжал в отведенной правой руке. Голос Эрика быстро проговорил, прерывисто, задыхаясь:

- Я сам, это моё…

Сцепившиеся фигуры приблизились к самому краю площадки, и Камилла закричала. Аслан поколебался и подбежал к ней, подхватил, оттащил в сторону.

Аслан знал, что с Эриком трудно тягаться, но сейчас он ясно видел, что движения Эрика замедлены, скованы, левая рука плохо действует, но, в то же время,  от него исходило такое исступленное, яростное упорство, что дарога не мог бы поставить на кого-то определенного, хотя сразу стало очевидно, что Нерваль опытный боец. Эрик владел приёмами боя, освоенными им где-то в Сиаме или Аннаме, но Нерваль, видимо, тоже их знал.

Они дрались молча, слышны были только хлесткие звуки ударов и резкие короткие выдохи двух сошедшихся в жестокой схватке мужчин.

Аслан видел, что оба они сильны – Эрик дрался с грацией хищного зверя, даже раны не мешали ей проявляться; его, хоть и более скованные движения были молниеносны, как удары головы кобры, наносящей укус. Он предпочитал не входить в тесное соприкосновение с противником, использовал ложные обманные движения.

Нерваль действовал осмотрительно, готовил удары и наносил их точно, но дарога заметил, что он старается чаще подловить соперника на удар в глаза. Его движения казались вкрадчиво-замедленными, но не стоило верить этому впечатлению. К тому же Аслану было очевидно, что он хочет опять сорвать с Эрика маску, использовать то деструктивное состояние, которое неизбежно испытывал Эрик, выставленный на глаза людей.

Дарога покосился на Камиллу. Она побледнела ещё больше, лицо её приобрело меловую, неживую белизну, руки судорожно мяли и рвали легкую ткань юбки, она вздрагивала при каждом наносимом ударе и кусала губы так, что опять прокусила нижнюю – Аслан видел бусинку крови.

Медленно перемещаясь по площадке, дерущиеся мужчины приблизились к тому месту, где валялась трость г-на Нерваля, и Нерваль вдруг резко метнулся в сторону, пригнувшись к земле, поднял трость и сильно ткнул металлическим набалдашником в горло Эрика. Эрик отбил трость, прыгнул на Нерваля, и оба они покатились по камням, как-то очень быстро оказались опять на краю и, перевалившись через кромку, рухнули в воду.

Камилла, вырвавшись из рук дароги, кинулась, чуть не сорвавшись тоже в воду, он догнал её в последний момент, поймал, удержал.

- Помогите, помогите ему, - лепетала девушка, и вид у неё был такой, словно она опять сейчас упадет в обморок, в то время как Аслан оттаскивал её от воды.

В воде же, между тем, какая-то борьба продолжалась, если судить по плеску, но внезапно наступила тишина.

Камилла и Аслан-бек застыли, глядя в полумрак, и оба увидели, как рука высунулась из-за края площадки, сорвалась, опять ухватилась за скользкие камни, появилась вторая… Не зная, кого он увидит, дарога подскочил и, вцепившись в мокрые запястья, вытащил человека на галерею.

Черная фигура скорчилась в растекающейся по камням луже. «Не понятно, кто это», - подумал дарога, не решаясь перевернуть и посмотреть в лицо, но Камилла присела перед мокрым телом и, взяв за плечи, перевернула его лицом вверх. И Аслан не успел ничего разглядеть, так стремительно, порывисто упала она, прижавшись лицом к лицу лежащего, и её рассыпавшиеся волосы заструились, закрыли его.

«Всё, - мелькнуло у дароги, - теперь всё… Теперь Эрик действительно мертв. Чертов Нерваль! Это он. Проклятие, проклятие, проклятие!»

Камилла выпрямилась и, утирая мокрое лицо, повернулась к Аслану.

- Он жив, благодарение Богу, он жив! Но у него новые раны, смотрите, на горле! Глубокие уколы и кровь идет! Посмотрите!

Аслан неохотно заглянул через её плечо. Врачевать Нерваля и вообще помогать ему не хотелось, даже ради Камиллы. Лучше бы он не послушался Эрика, один точный удар и…

Капли воды блестели на белой гладкой поверхности маски лежащего человека, как слёзы, но там были и темно-красные капли. Как же так! Ведь это Эрик! Что, Камилла ошиблась, перепутала от потрясения?

Эрик пошевелился, глаза его открылись, блеснули желтым мутным светом в прорезанных отверстиях маски - и схватился рукой за лицо, ощупывая. «Что уж теперь, - подумал дарога, - поздно уже».

- Эрик, ты в маске, - голос Камиллы дрожал, - не волнуйся, это не важно, всё в порядке… - она наклонилась и поцеловала Эрика в губы, и ещё раз. Аслан стоял, как оглушенный. Он ничего не соображал, не мог понять… что это значит? Что это…

- Ах, Боже мой, кровь всё течет, Аслан, посмотрите же!

Аслан наклонился, всмотрелся. Две глубокие колотые раны, как укусы. Ничего себе – тросточка у господина! А вот это уже нехорошо…

- Вокруг ран кожа потемнела, кажется, и мне это не нравится,  - сообщил дарога, - но в такой темноте плохо видно, я не могу разобрать точно, какова причина… - он похлопал руками по карманам, но спички, вероятно, выпали. - Шайтан!

Камилла встрепенулась.

- Где моя сумочка? Она там, у стены! Принесите её, Аслан, скорее! Там у меня есть…

Аслан принёс, не возражая и не медля.

Камилла лихорадочно начала рыться в сумочке, выхватила какой-то предмет, чем-то щелкнула, и яркий луч света прорезал темноту.

- Вот, Аслан, смотрите!

Она направила узкий и очень яркий луч света, исходящий из маленькой черной трубочки, на горло Эрика, и дарога исследовал ранки. Его опасения подтвердились: кожа вокруг ранок посинела и припухла, и кровь текла, не останавливаясь, обильно. Рана на груди тоже сильно кровоточила. Камилла взволнованно дышала ему в ухо.

Дарога предпочитал не анализировать сейчас её поведения, проще было действовать и не размышлять. Он поискал глазами и поднял с земли трость с набалдашником в форме свернувшейся саламандры, посветил. Из вывернутой вверх пасти саламандры торчало блестящее жало – раздвоенное жало, влажное и темное на конце. Дарога понюхал его – резкий странный запах.

- Что? – одними губами спросила Камилла.

- Похоже на какой-то яд, иглы, кажется, полые внутри и могли при соприкосновении с телом выпрыснуть отраву, - обстоятельно объяснил бывший начальник тайной полиции. - Но я не знаю, что это за яд, как действует, и, возможно, вода промыла раны…

- А если нет? – спросила Камилла.

Дарога промолчал. Жизель посмотрела на лежащего, легко опустилась на колени и приникла губами к ранкам, прежде чем дарога угадал её намерения. Она быстро отсасывала кровь, энергично сплевывая на каменный пол, и так несколько минут.

- Достаточно, как вы думаете? – она подняла лицо к дароге, её губы были в крови.

Дарога кивнул. Вполне. Но она ещё несколько раз повторила процедуру, прежде чем поднялась на ноги, вытирая рот подолом белой воздушной юбки. Кровь из ранок перестала сочиться.

- Что нам делать дальше? – естественный вопрос, и она сама тут же ответила на него. – Мы не сможем отнести его к нему домой, лодки нет. Значит, надо на поверхность и скорее врача!

- Да, - кивнул Аслан. - Там - в фиакр и отвезем ко мне домой.

- Ко мне ближе, - ответила Жизель.

- Я пойду сам, - Эрик сидел, опираясь на обе руки, - я могу идти сам.

Его голос опять был похож на голос Эрика. Отдаленно.

***