Выйдя из дома на берег озера, я предался воспоминаниям, глядя на женщину, которая родила мне сына. В голове всё отчётливее всплывали видения одиноких лет, проведённых без моей любимой, как вдруг я услышал какой-то звук в передней.
В округлённых глазах Кристины блеснул страх. «Это Кристиан, – прошептала она. – Он очнулся!».

Она, очевидно, не имела малейшего представления о том, как вести себя в данной ситуации. Без лишних слов я развернулся и ворвался через дверь в переднюю.
Кристиан стоял посреди комнаты с крепко сжатыми кулаками и, стиснув челюсть, скрежетал зубами. Его лицо было абсолютно белым, им владело бешенство. На фоне бледных черт лица его волосы казались темнее самой чёрной ночи. Одна прядь упала ему на лоб. Кристиан поднял руку и запустил пальцы в волосы.

Я поклонился ему с видом холодной надменности, хотя моё сердце трепетало от осознания того, что я смотрю на идеализированное отражение самого себя. Во сне я видел себя с таким же лицом и, просыпаясь, только страдал от жестокого разочарования…

«Что ж, юный Шаньи, – сказал я. – Вижу, ты поборол действие снадобья. Браво! Меня радует твоё здоровье». Я откинулся на каблуки и спокойно стал рассматривать его. Я надеялся, что мой тон успокоит его гнев, хотя меня не рассердило, что он не поддался власти моего голоса. Вместо этого мои слова вывели его из себя.

«Я убью Вас, Эрик», – сказал он дрожащим голосом. Он мотал головой, как будто хотел изгнать из головы туман. Я понял, что он ещё не полностью оправился от настойки; его глаза на секунду потускнели, затем в них снова заискрился золотистый блеск. «Ваша жизнь для меня ничего не значит. Я убью Вас, чтобы доставить удовольствие своему отцу и спасти мать, которая явно потеряла рассудок!».

«Кристиан!» – пронзительно крикнула Кристина. Она бесшумно подкралась ко мне, когда я вошёл в дверь. Теперь она показалась из-за моей спины, её большие карие глаза с яростным огоньком во взгляде смотрели на сына. «Не показывай такого неуважения! Ты…».

Его холодные слова прервали её. Меня поразило, насколько его голос и поза, в которой он стоял и смотрел на меня, похожи на мои. «Неуважения? – повторил он. – Неуважения, мама? Ты связалась с… с… ради Бога, с человеком в маске! Ты связалась с этим существом, и ты говоришь о неуважении?» Он медленно подошёл к ней и склонил голову. Он был на целый фут выше неё. «Сколько уважения ты проявила к отцу?».

«Это не твоё дело, Кристиан! Не вмешивайся в то, что тебя не касается!». Грудь Кристины стала учащённо вздыматься. Её щёки стали ярко-багровыми. Даже белки её глаз порозовели. Я удивлённо поднял брови под маской. Я никогда не видел, чтобы она была так рассержена.

Я отошёл назад, чтобы понаблюдать эту сцену между матерью и сыном. Я стоял и смотрел, как они осыпали друг друга упрёками, как ими владел гнев, как в их повышенных голосах дуэтом звучала ярость. Мне пришло в голову, что, хотя Кристиан был физически намного сильнее, у Кристины было преимущество в уме. Она не обрушится на моего сына, хотя её разум стал моим при легчайшем прикосновении. Я коснулся рукой подбородка, ладонью другой руки подперев локоть, и продолжил смотреть на них. Я ощущал себя Пандорой, открывшей сосуд; из-за меня они оказались в этой ситуации. Я довольствовался зрелищем…

На шее у Кристиана проступили голубые вены, когда он повысил голос. «Как ты можешь, мама? Как ты можешь приходить сюда после стольких лет, после всего, что отец сделал для тебя? Он устроил тебе прекрасную жизнь. И ты так благодаришь его?». Он встал всего лишь в нескольких дюймах от Кристины, у которой лицо снова начало бледнеть. «Ты ничтожество, ты просто… просто… шлюха!».

Меня трясло от желания схватить руками его за шею и задушить. Я выпрямился в полный рост и опустил руки. Я почувствовал, как в моей груди запылала ярость. От неё у меня начало покалывать кончики пальцев, они так пылали, когда кто-то лишался жизни. Я сдержал гнев, решив пока держаться от Кристины и нашего сына на расстоянии.

Кристина выпрямилась в полный рост и отвесила Кристиану звонкую пощёчину. Оттянув свою стройную ручку, она прижала пальцы к губам, в её округлившихся глазах блеснули слёзы, которые тут же потекли по её щёкам. Холодное любопытство побороло моё желание вмешаться.

Кристиан замахнулся. Его глаза пылали яростью. Его разум тлел от того же кипящего бешенства, которое так часто управляло моими мыслями и движениями. Он не отдавал себя отчёта в действиях.

Он замахнулся на Кристину. Я шагнул вперёд и ловко схватил Кристиана за руку прежде, чем он успел ударить свою мать. «Нет! – произнёс я. – Ты не ударишь её». Холодный, спокойный тон моего голоса сильно поразил меня. Меня переполняла ярость, но я не мог направить её на Кристиана, несмотря на то, что каждая косточка в моём теле призывала так поступить. Если бы кто-то другой попытался ударить её… Я посмотрел на Кристину и жестом показал ей присесть на диван. Она отвернулась от нас и села. Я повернулся обратно к Кристиану.
Его всего трясло от ярости, которая въелась ему в мозг. «Кристиан», – тихо произнёс я.

Одно моё слово прояснило туман бешенства в нём. Он быстро моргнул, его разум начал сосредотачиваться на моём голосе. «Ты вправду ничего не знаешь о своей матери».

«Что Вы имеете в виду?». Он стоял и дрожал, собираясь с мыслями и готовясь к борьбе. Это была борьба, в которой он никогда не выиграет. Я не смог сдержать улыбку жалости. Он так упорно сопротивлялся мне поначалу. Сейчас он снова подчинится моей воле.
«Тебе семнадцать лет, – сказал я. – Твоя мать более чем вдвое старше тебя. Ты ничего не знаешь о том, что случилось до твоего рождения». Я сделал шаг назад и осмотрел его с ног до головы, мысленно почувствовав его реакцию на мои слова. Он разжал руки и опустил их. Его голова была наклонена в сторону – я часто подмечал за собой, что также делаю.

Звук моего голоса успокаивал его, медленно окутывая холодным туманом гнев, который он испытывал. С лица исчез багрянец. Его глаза засверкали, и я знал, что его разум и мысли полностью принадлежат мне. «Тебе пора идти, Кристиан, – сказал я. – Ты помнишь дорогу?»

«Пока моя мать не согласится уйти со мной, я не сдвинусь с места!».
«Мне нужно с ней поговорить, – ответил я. – Она вернётся в шато через несколько часов. Ты пойдёшь и будешь ждать её там».

Он развернулся и вышел через секретный проход. Он открыл потайную дверь так же, как и я – осторожно касаясь стены длинными пальцами. Он в точности запомнил, где она была.
Я помню, что от этого мне стало чуточку не по себе.

«Он найдёт дорогу?». Я обернулся на голос Кристины. Она встала с дивана. Из её глаз исчезло страдание; сейчас я читал в них страх.

«Он внимательно наблюдал, когда уходил в последний раз, – сказал я и протянул ей руку. – Подойди сюда, Кристина».

Она медленно подошла ко мне. Её глаза будто стали стеклянными, взгляд – бессмысленным. Я обнял её и притянул поближе. Она вздрогнула. «Что если он скажет Раулю?» – спросила она.

«Раулю де Шаньи может не повезти во второй раз», – пробормотал я. Её глаза округлились от ужаса. Её губы приоткрылись, но я выставил руку, чтобы приостановить её слова. «Мы разберёмся с этим, когда придёт время».

Я ещё раз прижал её к себе, касаясь своим уродливым лицом её блестящих мягких локонов. Моё сердце словно разрывалось оттого, что её страдание и печаль передались мне при соприкосновении наших тел. Сколько горя и мучений для такого юного создания! Она страдала почти столько же, сколько и я, только её страдания были иного рода. Я закрыл глаза. Я понесу её распятие, если Бог позволит, хотя Он отказывал мне даже в этом. Я решил, что никто никогда больше не причинит ей боль, ни пока я жив, ни даже после, в бездонном колодце вечности. «Я всегда буду оберегать тебя, Кристина», – сказал я.

Я с радостью положил бы конец своему жалкому существованию ради женщины, которая была моей второй половинкой.
Я также отдал бы жизнь за Кристиана.

Я презрел взгляд ненависти, которым он одарил меня, очнувшись в моём доме. Я усмирил его гнев своим голосом, заставив подчиниться, но я знал, что у него была железная воля. Его трудно будет контролировать снова. От этой мысли мной овладела странная смесь гордости и боли. Я не мог позволить ему сказать Раулю де Шаньи, что я жив, и я был озадачен, как его остановить.

Возможно, если я достаточно поиграю с ним, я смогу занять его разум, и он будет пытаться разгадать, кто я… настолько занять, что он выдаст секрет, который мог погубить Кристину.

Её взгляд задел меня за живое, когда она повернулась ко мне в тёмном коридоре, который вёл на верхние этажи оперного театра. «Эрик», – сказала она и бросилась ко мне в объятия, её маленькая ручка нежно коснулась моего затылка, когда она притянула меня поближе. Обняв её, я почувствовал её дрожь. Прижав руки к маске, она слегка отстранилась, её глаза отчаянно искали ответов, которых я ещё не нашёл.
«Скоро, – ответил я. – я вернусь за тобой».

Чёрная тень её плаща с надетым капюшоном исчезла за углом. Я развернулся на каблуках и стал размышлять над тем, чем бы занять юного Кристиана, хотя у него не было ни времени, ни сил раскрыть секрет, который мог ещё раз разлучить его мать со мной…

Я недооценил Кристиана.
Я редко когда недооцениваю личность. Всю жизнь меня интересовали запутанности человеческого разума. Я тайком наблюдал за людьми и их поведением, чтобы проследить стоящие за их поведением мотивации и предугадать их следующий шаг. Я осознал, что могу судить о большинстве людей, взглянув на них один раз. Я чувствовал, какая у них воля – сильная или слабая. Иногда я мог читать их мысли.
Но это было совсем не так просто с Кристианом.

Может, я неправильно истолковал его потому, что он так похож на меня. Я провёл столько лет, анализируя поведение других, что не позаботился о том, чтобы поглубже заглянуть в себя, в мои собственные тёмные истоки начал. Я провёл жизнь, прячась за белой маской, которая заслоняла меня от других, в том числе и от меня самого. Я всегда думал, что копание в себе - мучительная трата времени. Если я и вправду так мало знал о себе, как мне предугадать, что будет делать мой собственный сын?

После того, как Кристина ушла, я провёл несколько дней в глубоком, всепоглощающем раздумье. Я редко спал, я ничего не ел. В моей голове вертелось столько мыслей, что я всё на свете позабыл. Я смутно вспоминаю, как через озеро в мой дом пришёл дарога. Его тень скользнула по мне. Я очнулся от грёз, вскочил на ноги, сжал его глотку рукой и швырнул о стену.

«Эрик, – задыхаясь, произнёс он. – Ты не узнаешь меня?».

Я прищурился, сделал шаг назад и разжал свою мёртвую хватку.
«Я извиняюсь, – пробормотал я. – Тебе правда не стоит так незаметно появляться у меня дома».

Дарога медленно подошёл ко мне, его проницательный взгляд был прикован ко мне. Я отвернулся от него. Из всех людей, которых я знал, он был единственным, у кого был ключ к моему разуму. Я не хотел, чтобы он понял, о чём я думал в тот момент.

«Что ты собираешься делать, Эрик?».

«В самом деле, дарога. Ты ожидаешь от меня худшего». Я повернулся к нему и зловеще улыбнулся. «Что только я могу делать здесь, в этой тюрьме, которую должен звать домом? Насколько, ты думаешь, распространяется моё влияние, мой друг?».

«Я тебя знаю, Эрик! – настороженно произнёс дарога. – Я знаю, что твоё влияние распространяется намного больше, чем ты говоришь!». Он положил мне руку на рукав. Сквозь ткань моего сюртука меня опалила теплота его плоти, во рту возник особый зловещий привкус. Я посмотрел на него. Дарога медленно убрал руку. «Как насчёт Кристины Дааэ? Где она сейчас?».

«Ты до сих пор думаешь, что я заставил её прийти сюда против собственной воли?». В груди опять закипела ярость. Каждый мускул в теле напрягся. Отойдя немного назад, дарога побледнел, стиснул челюсть и продолжил:

«Не вмешивайся в их дела, Эрик! Она замужем за Раулем де Шаньи! Пусть она живёт своей жизнью!».

Я стиснул зубы и приблизился к нему медленной поступью. «Оставь меня, дарога, – сказал я. – Твои слова раздражают меня». Я остановился, когда увидел, что на его лице отразилась зло-вещая решимость.

«Как пожелаешь, – пробормотал я. – Оставайся здесь, если хочешь. У меня есть неотложные дела».

Схватив плащ и шляпу, я быстро вышел через потайной проход в тёмный коридор, оставив дарогу в одиночестве.

Я внимательно прислушался, не идёт ли он за мной. Была только тишина. Холодный воздух в коридоре коснулся моей шеи, когда я застёгивал плащ. От гнева, который поглотил мои мысли, у меня болела голова. Я не знал, куда я иду, и я несколько удивился, осознав, что невольно пошёл тем же путём, который вёл меня за зеркало старой гримёрной Кристины. Сейчас эта комната принадлежала моему сыну. Если бы я только знал, я бы раньше устроил его в эту гримёрную…

Он стоял спиной к зеркалу, другое зеркало, на шкафчике, давало мне прекрасное отражение его лица. Кристиан был прекрасно сложён – длинные ноги, узкое, с высокими скулами лицо, чёрные, цвета самого блестящего во всей Франции оникса¹, волосы. Кристиан пытался завязать галстук, но ему мешали чересчур длинные пальцы.

«Сюда, Кристиан, дай я тебе помогу».

От звука этого голоса в глазах всё покраснело. В ушах у меня отдавался звук ударов сердца, слабая боль в груди вынуждала меня контролировать себя. Я приблизился к зеркалу и сделал несколько глубоких вдохов, инстинктивно надвинув на белую маску шляпу.

Из угла комнаты вышел Рауль де Шаньи. Само нахождение этого жалкого мальчишки было достаточным, чтобы моё и так мрачное настроение стало абсолютно злобным. На его лице появились несколько морщин, особенно заметные между бровями; он отрастил светлые усы и короткую бородку. Тот мальчишка, которого я едва не убил много лет назад, исчез. На его месте был представительный господин, член парижского высшего общества, чья поза немедленно демонстрирует его место и состояние.

Рауль де Шаньи снял цилиндр и небрежно стукнул по полу концом своей трости с позолоченным набалдашником. Кристиан тяжело вздохнул и поднял руки вверх. «Отец, я сам завяжу», – сказал он. Галстук свободно повис у него на шее. «Помнишь…».

«Да, я знаю», – сказал Рауль ровным тоном и изогнул пухлые губы в той чарующей мальчишеской улыбке, которой он часто улыбался Кристине. «Тем не менее, я хочу помочь, если ты позволишь».

Кристиан уступил Раулю, который должен был встать на цыпочки, чтобы дотянуться. Когда Рауль отошёл назад, у меня перехватило дыхание. Кристиан разразился смехом, мягким, привлекательным смехом, который я слышал раньше.
Мой сын смеялся, как я.

Очевидно, он готовился к выступлению. Мне было интересно, на какой срок заключён его контракт с дирекцией, затем подумал о том, что надо его продлить. Мне нужно продержать Кристиана в Опере как можно дольше. Кристиан был залогом возвращения Кристины.

Кристиан вытянул руку и сунул её под локоть Раулю. «Пойдём, отец, – сказал он. – Уже пора!». Рауль взъерошил рукой Кристиану волосы, на что Кристиан слегка шлёпнул его по уху. И, пока я смотрел на этих двоих – весёлого отца и подразнивающего его сына – мой гнев исчез. На его месте уже была слабая, тоскующая боль, которая возникла под ложечкой. Она прокралась в грудь, затем распространилась по плечам и мурашками побежала по рукам. Сердце как будто разорвало пополам. Я вздрогнул и почувствовал, как влажная ткань маски прилипает к моим щекам. Когда Кристиан и Рауль вышли из комнаты, я развернулся и быстро зашагал по другому коридору за гримёрной.

Настало время посетить ложу номер пять. Я буду смотреть выступление своего сына.
В театре установилась гробовая тишина, когда Кристиан вышел на сцену. Единственным звуком был стук его каблуков, когда он шёл по деревянному полу, чтобы сесть за грандиозный чёрный фортепиано. Он поднял руки над клавишами, и я внезапно оказался окружён величественными звуками его музыки. Она выходила из-под кончиков его пальцев и уносила меня в другое время, в другое место…

Я вернулся в шато де Шаньи. Было темно. Я находился поблизости окон большой парадной комнаты, где Кристиан часто играл. Я обнаружил, что Кристина чаще бывает именно в этой комнате, когда не занимается садом.

Я смотрел на Кристиана, которому тогда было около трёх, бродящего по комнате с отчётливым выражением скуки на лице. Неожиданно он остановился посередине комнаты и радостно воскликнул. Он пристально смотрел на большое пианино, стоящее в глубине комнаты. Кристиан бросился к нему и взобрался на скамеечку.

Я ожидал, что он просто начнёт бить по клавишам обеими руками, терзая инструмент разрушительными звуками. Я уже хотел зажать уши руками, как вдруг заметил, что он протянул указательный палец к клавишам и начал по очереди нажимать каждую клавишу, с небольшим интервалом в несколько секунд, как будто бы он внимательно прислушивался к каждому звуку. Он проделал так несколько раз, вверх и вниз по октавам. Через несколько минут он начал перебирать клавиши, играя коротенький мотив поразительно знакомой мелодии.

Это была песня, которой я обычно завлекал Кристину за зеркало.

Она часто пела её Кристиану.

Кристина медленно вышла из соседней комнаты и встала в дверях, её глаза были прикованы к сыну. Дрожащей рукой она прикоснулась к груди. По её щекам бессовестно потекли слёзы. Кристиан поднял глаза, но не прекратил играть, когда его мать пересекла комнату и встала рядом с ним.

«О, Кристиан, – пробормотала она. – Это прекрасно!».

Он засмеялся. Я улыбнулся. Слёзы продолжали течь по утончённо-изысканному лицу Кристины, когда она подняла его и тесно прижала к себе…

Кристиан закончил играть пьесу. Не думая, я поднялся вместе с остальной публикой, отдав дань уважения многообещающему музыкальному гению. Он привёл меня из бездонной преисподней к вечному спасению всего лишь несколькими ловкими движениями своих пальцев. Он стоял перед миром, его чёрные волосы блестели в свете рампы, его долговязая фигура выделялась сценической осанкой.

Когда он поднял свои золотистые глаза на меня, я мог только стоять и пронзительно смотреть.

Я собирался скрыться в тени, слиться с темнотой, которая защищала меня всю жизнь, но меня пленил его взгляд. Его глаза мерцали и сверкали в моей душе, отчего мой разум онемел. Я не мог сдвинуться с места. Я бессознательно поддался его чарам.

Я тряхнул головой и пришёл в себя прямо перед тем, как удалиться в темноту ложи номер пять. Из тени я видел, как взгляд Кристиана был на секунду невозмутимо устремлён в ложу, потом он поклонился зрителям и покинул сцену. Я не сомневался, куда именно он отправится, исчезнув с глаз публики. Я открыл потайную дверь в большой колонне в середине ложи и вошёл внутрь, закрыв за собой дверь.

«Говорю вам, здесь кто-то был. Я видел его», – без труда услышал я голос Кристиана сквозь тонкую деревянную перегородку колонны. Я улыбнулся.
«Нет, уверяю вас, мсье, здесь никого не было, – произнёс другой человек. – Мне приказали сюда никого не впускать».

«Идите к чёрту, я не сумасшедший!» – крикнул Кристиан. Я заглянул в маленькое окошко, которое проделал в колонне много лет назад. Кристиан попал в поле моего зрения. Он запустил пальцы в свои чёрные как смоль волосы, затем опустил руки на пояс и склонил голову. В своём чёрном фраке, в чёрных ботинках и белой рубашке с галстуком он выглядел франтом. Цвет лица практически полностью сливался с цветом его рубашки. «Я знаю, кого я видел! Это был… человек в белой маске!».

«Я не знаю, о чём вы говорите, мсье, – ответил Кристиану его собеседник. – Можете всё вокруг осмотреть. Никто не входил в ложу и не выходил из неё. Теперь, если вы извините меня, мне нужно идти к другим зрителям». Я услышал удаляющиеся шаги того, с кем разговаривал мой сын.

Кристиан бросился на колени и начал ощупывать руками каждый дюйм пола и стен ложи. Он ничего не нашёл. Кристиан вскочил на ноги и ударил кулаком по стене. «Будьте Вы прокляты, Эрик! Идите к чёрту, Вы и Ваши инфернальные фокусы!».

Под маской я смущённо улыбнулся.

Устав, Кристиан присел на одно из кресел в ложе. «Должен сказать, Эрик, Вы выбрали лучшие места в театре». Он усмехнулся, его внезапный взрыв гнева тут же закончился. «Я знаю, Вы меня слышите! Я уверен, что Вы где-то здесь и слышите каждое произнесённое мной слово». Он затих, а потом снова начал говорить раздражённым тоном. «Я не знаю о Ваших планах относительно моих родителей, Эрик, но я не допущу, чтобы Вы причинили кому-либо из них страдания. Я умру, пытаясь остановить Вас, или сам убью Вас! Если Вы оставите их в покое, Вы не поставите меня в такое положение. Уходите, Эрик, исчезните, как Вы это сделали много лет назад». Он подёргал пальцами, вскочил на ноги и вылетел из ложи.

Когда я убедился, что он ушёл, я покинул колонну. Посмотрев на кресло, где сидел юный Кристиан, я увидел непонятный блик. Я подобрал мужское золотое кольцо, сияющий блеск нескольких бриллиантов отражал мне свет от люстры театра.

Он оставил его здесь. Он был уверен, что я найду кольцо. Было ли это подкупом или обещанием?

Я вернулся в затхлые коридоры, которые составляли мой подземный мир, где гулял ветер. Я чувствовал, что воздух становится сырым и прохладным по мере того, как я прокрадываюсь по коридору, который ведёт к каменной лестнице, ведущей к озеру. Я остановился, когда едва не налетел на кого-то, стоявшего ко мне спиной. Когда этот человек обернулся, я понял, что смотрю прямо в золотистые глаза Кристиана, которые сверхъестественно сияли на его застывшем бледном лице.

Я молча посмотрел на него, затем театрально поклонился, выказав учтивость.

«Я думаю, ты кое-что оставил в пятой ложе, юный Шаньи», – сказал я.

Он уставился на меня, когда я протянул ему кольцо. «Можете оставить его себе, Эрик», – ответил он.

«Оно мне не нужно. Почти всё то, что можно купить за деньги, либо мало значит для меня, либо вовсе не представляет ценности».

«Это моё Вам обещание. Если Вы попытаетесь причинить страдания моему отцу или матери, я Вас убью».

«И бросишь такую многообещающую карьеру? Это будет в самом деле глупо», – сказал я и прошёл мимо него. Он не сдвинулся с места, только повернул голову набок и храбро уставился на меня.

«Ты пойдёшь на виселицу от имени своего отца?».

«И моей матери».

«Да. Я понимаю твою любовь к матери, – сказал я. – Насчёт твоего отца в этом плане мне трудно тебя понять».

«Почему Вы так ненавидите его?». Из его голоса исчезло высокомерие – слышался лишь тон ребёнка, который ищет ответа.

«То, что случилось между твоим отцом и мной много лет назад, – ответил я. – Мои чувства с тех пор не исчезли, они остались прежними. Так же, я полагаю, и у твоего отца».

«Вы имеете в виду, что он бы хотел убить Вас?».

«Я полностью уверен, что он получит удовольствие от этого, так же как и я от его смерти». Я хотел уже пройти мимо Кристиана, но его пальцы схватили меня за предплечье. Я развернулся к нему, в груди закипело бешенство. Он на секунду съёжился, затем выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза.

«Вы заставите отца запереть её на замок, Вы знали это, нет?». Он сжал мою руку, затем отпустил её, но не сдвинулся с места. «Вы заставите его запереть маму в её комнате в шато, как он уже это делал много лет назад. Если Вы её любите, Вы останетесь в стороне!».

«Что ты имеешь в виду? – спросил я. – Отвечай, немедленно. Что ты имеешь в виду, он запрёт её под замок?». Мне стало трудно дышать, потому что сжимающая тугая боль начала проникать в грудь и лёгкие.

Сейчас он как никогда был близок ко мне. Он оглядел меня с головы до ног и посмотрел в мои глаза под маской, не отрывая взгляда. Он вздрогнул. «Однажды я слышал, как она всю ночь рыдала, – сказал он. – Отец вышел из своей спальни и зашёл к ней спросить, в чём дело. Она не ответила. Тогда отец вышел. Я услышал, как он запер за собой дверь. Вернулся он уже с доктром».

Кристиан замолчал и посмотрел на меня. На его лице отразилось страдание, в глазах – муки боли. «Он дал ей лекарства и сказал, что ей нужно отдохнуть. Они не позволили мне повидать её. Я слышал, как она зовёт меня и ещё кого-то… она звала кого-то, чьё имя делало лицо отца багрово-красным. Он выскочил в холл и прокричал: «Даже его призрак преследует меня!».

Неожиданно лицо Кристиана стало словно каменным, взгляд похолодел, щёки побледнели. «Но почему я всё это рассказываю Вам, Эрик? Вы хотите заполучить её любой ценой, не так ли? Разве Вас будет беспокоить то, что отец снова запрёт её?».
Я стиснул зубы. Кристиан отошёл от меня, округлив глаза. Мои руки сжались в кулаки, приступ задетой за живое ярости зажёг всеобъемлющее пламя бешенства в моей душе. Мои руки стали мертвецки-холодными. Я не чувствовал пальцев. «Я убью его, – сказал я. – Он дорого заплатит за это!».

«А Вы причинили ей меньше страданий, Эрик? Сколько раз Вы доводили её до слёз?».

«Довольно! – прорычал я. – Следи за своим языком, юный Кристиан, пока мне не пришлось его вырезать!». Я развернулся и хотел пойти дальше, но Кристиан ловко преградил мне путь.

«Не заставляйте меня убивать Вас, Эрик, – предупредил он, сверкнув глазами. – Держитесь подальше от мамы».

Я склонил голову набок и улыбнулся. «Просто скажи мне, юный Кристиан, сколько людей ты убил в своей жизни?». Он нахмурился, его идеально очерченные брови вытянулись в тёмную линию. «В первый раз всё гораздо труднее, чем ты можешь предположить. После это доставляет меньше хлопот».

Он не шевелился. Я отошёл от него и вздохнул. «Я устал от этого разговора», – сказал я и шагнул в сторону.

«Что случилось между вами тремя? – спросил Кристиан. – Я помню, как очнулся в Вашем доме и увидел свою мать. Как долго она была там, Эрик? Вы спали с моей матерью?».

«Уверяю, это не твоё дело. Отойди».

«Нет, пока Вы мне не ответите…».

«Иди к чёрту, мальчишка!». Я схватил его за плечи и швырнул о каменную стену, его затылок скользнул по её холодной поверхности. Оглушённый ударом о стену, он посмотрел на меня, когда я схватил его за глотку и сомкнул свою хватку. Его глаза округлились.

«Кристиан», – сказал я. Он моргнул, когда я произнёс его имя. Меня поразило, с какой теплотой я сказал это, держа его рукой за горло. «Я едва ли представляю угрозу твоему отцу. Он до сих пор считает, что я призрак! А сейчас иди домой и обдумай свои дела». Я отпустил его горло. Его челюсть опустилась, лицо стало ещё бледнее. Я оглядел его, чтобы удостовериться, что не поранил его, потом развернулся на каблуках и начал быстро удаляться.

«Эрик!» – услышал я за спиной, но продолжил идти дальше. В голове возникла тупая боль, которая угрожала оставить меня лежать беспомощным на диване в течение нескольких дней. «Эрик! Подождите!». Я остановился и закрыл глаза, но не обернулся.

Я подпрыгнул, когда Кристиан снова заговорил. Он стоял прямо позади меня. Я не слышал его шагов. «Эрик», – произнёс он. В его тоне скользнула нотка теплоты. «Это были Вы, не так ли? Это Вас она звала той ночью… меня и Вас!».

Я тяжело и продолжительно вздохнул, потом, нащупав золотое кольцо на мизинце, начал удаляться. Всё в поле зрения кружилось, пока я прокрадывался по узким тёмным коридорам, которые вели к моему дому. В голове пульсировала кровь, сердце ныло. Мне было не по себе от мысли, что Кристину держат пленницей в доме де Шаньи, желание убивать нарастало, пока не поглотило меня окончательно. Я чувствовал, как в ладонь руки впиваются ногти. Я ударил кулаком по одной из окружавших меня стен, и почувствовал, как что-то тёплое и влажное потекло по руке.

Яростное бешенство настолько возросло, что я почувствовал, будто моя голова разорвётся. Я перешагнул через потайную дверь в передней и рухнул на диван. Темнота сгущалась вокруг меня, я уже почти ничего не видел.
Я уже начал терять сознание, как вдруг услышал шаги.

 

 ¹ Оникс – минерал, разновидность кварца (прим. переводчика).

***