Газеты

Журналы

Светофор "Счастливое трио". Призраку дан зеленый свет...

Маска, я тебя знаю.

"Внезапные взрывы аплодисментов и стоячие овации в конце шоу платили дань возвышенным балладам и сенсационным сценическим эффектам в мюзикле Эндрю Ллойд Уэббера "Призрак Оперы" в Театре Её Величества. Прием, оказанный публикой мюзиклу, был незабываемым и действительно заслуженным, хотя содержание произведения - явная ерунда.

Но это ерунда высокого порядка, и представляющая особенный специфический интерес. Произведение базируется на часто экранизировавшейся истории Гастона Леру, повествующей о девушке, одержимой демоническим возлюбленным. Это ещё один из тех живучих мифов, которые прорывались на поверхность, вырастая из запретной эротики и ночных страхов викторианства конца XIX века, примером которых служит "Джекилл и Хайд" Стивенсона, "Трильби" Дю Морье и "Дракула" Брэма Стокера.

Выдающаяся театральная команда с жадностью ухватилась за эти сочные романтические страсти, чтобы сотворить мюзикл, подобный роскошной и бесстыдной викторианской пантомиме - как благословенное старомодное противоядие от текущего безумия современных шоу, до отказа напичканных лазерными лучами, видео воплями и голографическими фальшивками.

Маститый шоумен Харолд Принс серьезно взялся за мелодраму, которая рисковала вызвать смех публики своими вычурными и неправдоподобными преувеличениями. Благодаря его тактичному обращению, этот смех так и не прозвучал.

Майкл Кроуфорд великолепен - напряженный, одновременно сдержанный, тигроподобный - таинственный мужчина, чародей, музыкант и убийца, который терроризирует всю Оперу, в то время, как все принимают его за привидение. Чудовищно изуродованный под своей маской, он появляется позади зеркала перед маленькой певицей Кристиной и, подобно Свенгали, месмеризирует её, заставляя выводить колоратуры до верхнего Си-бемоль.

В одном волнующем эпизоде он появляется в зеркале и увлекает испуганную девушку вниз, в подземелья Оперы, и везет её, подобно Харону, через подземное озеро, освещенное тысячами свечей, к своему жилищу - там, за озером. "Пой! Пой! - кричит он, наряженный как китайский мандарин, с безумной одержимостью играя на органе.

И она поет. Вручившая свою карьеру монстру, она видится вам снедаемой ужасом. Сара Брайтман, со своим голосом мальчика-певчего, с широким диапазоном и чувством ритма, сделала замечательный дебют на Уэст-Энде. Более того: её тонкокостная фигурка танцовщицы и полудетское личико придали Кристине те черты искренней наивности и хрупкости девичьего простодушия - граничащего с идиотизмом, - которые подразумеваются музыкальным материалом. Хотя это замечание и неуместно, но желание сделать его непреодолимо: строка, пропетая Призраком - "Since I first saw you, I needed you to sing for my music" - неопровержимо свидетельствует, что она - жена композитора.

Ллойд Уэббер пародирует ненатуральную золоченость викторианских опер - садистки бичуемые рабыни-хористки вокруг слона из Аиды, на освещенной газовым светом сцене, украшенной позолоченными херувимами, прерываемыми блистательными сварливыми септетами и достигнутым в сцене Маскарада апофеозом, устроенным на знаменитой лестнице танцорами, ведомыми Джиллиан Линн.

Две бледных, витиеватых, но перегруженных мелодии (хорошая лирика  Чарльза Харта) - "The Music of the Night" и "All I Ask of You", как я подозреваю, станут образцом для подражания.

Я вышел, раздираемый противоречивыми чувствами: восхищением той колоссальной энергией, которая была затрачена на оформление спектакля, не скатившись при этом в абсурдность, и уверенностью, что композитор в ещё одной попытке достичь чего-то нового, иногда распространяет свой музыкальный дар на область, лежащую за пределами его  возможностей.

Кроме Призрака "Истинной Оперы", который явился захватывающим событием в театральной жизни Лондона за долгие годы".

Майкл Кроуфорд и Стив Харли на приеме
после премьеры в Лондоне.
Харли: "На его месте должен был быть я-я-я..."

Спасибо, мистер Принс! От лица всего нашего творческого коллектива!

Королева-мать и Майкл Кроуфорд. "О,  мой бедный верноподданный!.."
Майкл рассказывает, что королева смотрела шоу с выражением лица, "как у маленькой девочки".

Сара Брайтман. Ей сильно доставалось. Иногда создается впечатление, что критики гвоздили её в основном за то, что она - жена композитора.

Зато некоторые  её на руках носили...

Five o'clock в перерыве между репетициями.
Сара здесь выглядит удивительно юной.

"Новый мюзикл Эндрю Ллойд Уэббера начинается спокойно, со сцены Аукциона в Парижской Опере: музыкальная обезьянка, разбитая люстра. История Призрака начинает завлекать: снимается покров с декораций и позолоченной люстры, открывается просцениум. В то время, как появляются два новых менеджера, на сцене царит буйство красок   репетиции "Ганнибала". Появляется слон. Девушка из хора Кристина Дааэ служит лишь фоном для Карлотты, поющей "мейерберисто" звучащую арию.

Эта впечатляющая начальная секвенция, возвращающая сексуальность и романтику в  современный мюзикл, в полной мере продолжается в пульсации мелодраматического напряжения, в то время как Кристина очарована оперным Призраком, увлечена в его жилище за подземным озером и мечется между двумя чувствами: зависимостью от странного гения и привязанностью к своему сердечному другу детских лет - Раулю, Виконту де Шаньи.

Музыка содержит несколько связующих мотивов и чудесным образом демонстрирует серию оперных пастиччо XVIII-го и конца  XIX-го веков, и сочно оркестрованных баллад, принадлежащих, по большей части, Ричарду Роджерсу, которым Уэббер восхищался, в то же время сохраняя свои собственные, индивидуальные особенности стиля.

Сначала композитор работал с либреттистом Ричардом Стилго, и распространенный пролог отражает их возврат к роману Леру: основная идея была в том, что Кристина, преданная памяти своего покойного отца-музыканта, сначала принимает Призрака за посланца своего отца, его ангела музыки, и неправильно истолковывает его любовную увертюру.

У Леру Рауль подслушивает их встречу в гримерке. Эта сцена стала сенсационным пусковым моментом  шоу - Майкл Кроуфорд в полумаске Призрака, материализующийся в зеркале и ведущий завороженную Кристину (Сару Брайтман) к своему освещенному свечами озеру.

Заглавный номер, вооруженный нисходящими рóковыми аккордами и увеличенными секундами, буквально взрывает действие.

Пара исчезает в люке и затем (спасибо "ловкости рук" дублёров) пускается в полет наверху просцениума - сцена становится подвалом, гондола - ложем невесты, огромная подъемная решетка-ворота отсекает весь мир с его оперными менеджерами, примадоннами и второразрядными композиторами...

Финальный момент, когда Кристина срывает маску,  и любовный треугольник разрешается в глубинах логова Призрака и эмоциональной буре  прощания, почти непереносимо потрясающ. Лучшим советом вам будет: "Имейте под рукой бумажные платочки Клинекс!"

Итак, я вынужден сказать, что неотвратимо приходишь к заключению: не столько сила музыки, сколько игра Майкла Кроуфорда, подтверждающая его превосходство, как выдающейся звезды нашего музыкального театра.

Здесь нет ничего от нарочитой гротесковости: обычный человек в прекрасной белой маске имеет на лице ужасающую деформацию, но поёт как ангел.

Кроуфорд отточил свои жесты и эмоциональные выплески до совершенства, униженный и уничтоженный, когда Кристина срывает с него его маску Фу Манчу, опустошенный, когда она возвращает ему кольцо и уходит - как он сам и пожелал - с Раулем.

Мисс Брайтман вынуждена больше подчиняться этой покоряющей "оккупации", но она вновь обнаруживает подобное колокольчику, развитое сопрано, которое легко справляется и с рóковыми, и с оперными особенностями, гладко поднимаясь к верхнему Си-бемоль.

Виконт Стива Бартона немного слишком прямолинеен и ещё чуть "одеревенелый".

Превосходная поддержка приходит со стороны Розмари Эш, её технически виртуозной и вздорной Карлотты, и от Джона Сэвидента и Дэвида Фёрта в роли Директоров, и от Мэри Миллер в роли Мадам Жири.

Работа нового лирициста Чарльза Харта более чем многообещающа.

Джиллиан Линн поставила музыкальные номера с большой искусностью и тонкостью.

Музыкальный директор Майкл Рид достоин подражания".

Сара, Кэти и Тиффани. Холили и лелеяли, одевали, обували, причёсывали и гримировали Призрака в Лондоне.

Прекрасное трио. Джон Сэвидент, Розмари Эш, Дэвид Фёрт.

"Призрак Удовольствия". А никто и не спорит.

Сара Брайтман на Бродвее. Здесь, так же
как и на Уэст-Энде, она пела превосходно.

Члены королевской фамилии
с членами призрачной команды. 
Слева направо: Майкл Кроуфорд, Крис Гроенендааль (на заднем плане),
Сара Фергюсон, герцогиня Йоркская и Сара Брайтман, Стив Бартон
(на очень заднем плане)
и Эндрю Ллойд Уэббер.

Сара Брайтман и Стив Бартон на Бродвее.
И здесь - отлично подобранный дуэт.
Little Lotte.

Троица на пати после вручения наград "Тони".
Тони досталось Майклу Кроуфорду, Сара Брайтман даже не была номинирована. Американцы не простили Уэбберу шантаж
с её продвижением на Бродвей.

И вот - довели...

"Может так случиться, что вы проведете ужасное время на "Призраке Оперы", но вам придется для этого хорошенько постараться.

Только законченный формалист мог бы позволить лавине предпремьерного паблисити, каковое обычно не желает ничего большего, чем окатить публику фантазиями и прибаутками, и которое часто в этом преуспевает... любой ценой, - отравить его удовольствие от этого шоу.

Было бы также смехотворно, однако - и привело бы к разочарованию - позволить воспылать надежде, что Призрак - вероятный наследник мюзиклов Роджерса и Хаммерштайна, которые оба преследуют Эндрю Ллойд Уэббера в значении его творческих вдохновителей, а также и "Театр Маджестик", так же упорно, как делает это главный герой мюзикла.

Так что же можно найти здесь вместо обычной характеристики Уэбберовского проекта, т.е. заигранной попсовой мелодии и профессионализма, скудного на творческую уникальность и энтузиазм?

Но это то, что режиссер Харолд Принс, дизайнер Мария Бьорнсон и завораживающий актер Майкл Кроуфорд буквально подняли. "Призрак Оперы" - в большей степени викторианское динамичное сценическое мастерство, чем мюзикловый китч, - стал триумфом мерчандайзинга "юбер аллес".

Как вы, несомненно, слышали, "Призрак" оказался первым длительным усилием м-ра Уэббера по написанию старомодной романтической истории, происходящей между людьми, а не между кошками и поездами.

Предполагаемыми возлюбленными являются Призрак Парижской Оперы (мр. Кроуфорд) и хористка по имени Кристина Дааэ (Сара Брайтман).

Но мр. Кроуфорд, вопреки только одной мотивирующей шоу любовной линии, создал в развитии такой образ своего героя, что затмил все театральные ухищрения мр-а Принса и мисс Бьорнсон - от огней рампы до гримерок, от маховиков до крышек люков...

Постановочная часть - включая бархатное освещение Эндрю Бриджа - этот tour de force всего - настолько экстравагантна, насколько позволил бюджет.

Мисс Бьорнсон декорировала сцену при помощи викторианских театральных занавесей: украшенного тяжелыми кистями главного занавеса, пожарных занавесей и задников всех старомодных стилей, которые постоянно изменяют свою конфигурацию так, что мы можем видеть сцену Оперы с точки зрения её аудитории, либо с точки зрения исполнителей, или же с флангов.

Отдельным заходом мы посещаем крышу Оперы с её окутанным облаками видом на Париж в ночных огнях, и подземное озеро, по которому Призрак путешествует на гондоле к своему тайному барочному жилищу, что вполне могло бы подойти для коридора Grauman's Chinese Theater.

Озеро, погруженное в туман из сухого льда и освещенное дюжинами канделябров - шедевр Голливудской иконографии. Фаллические мотивы вперемешку со стилем загородной резиденции - это Liberace's вúденье Ада.

Здесь, также, имеются спецэффекты из фильмов жанра Horror, каждый элегантно и безошибочно введенный мр-м Принсом.

Образность столь пышна, что можно счастливо проглядеть тот факт, что либретто (написанное композитором и Ричардом Стилго) содержит только слегка бóльшую фабулу, чем "Кошки", со скудным напряжением и тревогой ожидания.

Этот "Призрак" - более скелетоподобный, но не более жизненный, чем другие адаптации романа Гастона Леру 1911 г., просто история "Красавицы и Чудовища", утратившая красоту, разбавленная отклонениями в лице  второстепенных персонажей (наилучший - Джуди Кайе в роли униженной дивы) и Ллойд Уэбберовской необузданной склонностью пускать шоу катиться на своих колесах в то время, как он стоит на стреме...

Особняком от трюков и сценических эффектов ежевечерними театральными вершинами  стоят выходы мистера Кроуфорда - один из которых извиняет наиболее ослепительную и мишурную демонстрацию разноцветного великолепия - костюмированный бал (Маскарад) мисс Бьорнсон, открывающий Акт II.

Появление м-ра Кроуфорда в этой сцене ожидается со страхом и предвкушается, но не потому, что он действительно выглядит пугающе, а потому, что его игра придает "Призраку" бóльший эмоциональный накал, чем есть в действительности. Его лицо скрыто полумаской - не малая помеха - мр. Кроуфорд использует глубокий, выразительный голос и чувственные руки, чтобы выразить свою любовь к Кристине.

Его The Music of the Night в первом акте - его декларация любви, в которой Призрак использует своё музыкальное совершенство чтобы околдовать героиню, - оказывается больше насилием, чем соблазнением.

Лишенный маски актом позже, уничтоженный, упавший духом, страшный как мертвец, изгой, он делает вызывающий жалость жест, когда сжимает брошенную свадебную фату своей любимой.

Те, кто пришел в театр "Маджестик", намереваясь только поаплодировать люстре или имея за плечами двадцатилетней давности впечатления о м-ре Кроуфорде, как о легковесном экранном юнце из The Knack и Hello, Dolly! - будут ошеломлены силой его Призрака.

То, что другие составляющие истории любовного треугольника не соответствуют его романтической и сексуальной энергии, опровергается.

Холодно привлекательная мисс Брайтман, обладающая свежим сопрано по Бродвейским стандартам (по крайней мере, как преподносится) обнаруживает, однако, мало способностей как актриса. После месяцев игры в "Призраке" в Лондоне она до сих пор изображает страх и любовь, делая "большие глаза" и по-бурундучьи надувая щеки, что больше приемлемо для  фильма с Лоном Чейни...

Благодаря однородности в силе голосов - и запоминающейся оркестровке в стиле Роберта Рассела Беннета - музыка м-ра Ллойд Уэббера предоставляет все шансы впечатлить. Здесь есть несколько премилых мелодий - доказано, что его наилучших, - и, как всегда, они повторяются бесконечно: если вы, покидая  театр, не мурлычете его песни, значит у вас большие проблемы со слухом.

Однако банальные стихи Чарльза Харта и м-ра Стилго не позволяют прелестной музыке "обрести крылья". Мелодии не нашли формы театральных песен, которые могли бы тронуть нас, придавая голосам ощущения или эффекты специфических характеров.

Вместо этого мы получили просчитанные, взаимозаменяемые псевдо Хаммерштайновские арии вроде "Say you'll love me every waking moment"  или "Think of me, think of me fondly, when we say goodbye". Исключая Music of the Night - которая, как  кажется, выражает авторское страстное желание быть воспринятым, - мр. Ллойд Уэббер вновь написал либретто столь общо, что большинство песен могло бы быть перераспределено между персонажами (в действительности, даже между другими мюзиклами Уэббера) без изменения смысла произведения...

Итак ныне, если не навсегда, мистер Ллойд Уэббер является гениальным феноменом - не по измышлениям прессы или билетных спекулянтов - и "Призрака" стоит посмотреть не только из-за его эффекта суперблестящего развлечения, но также как завораживающий ключ к пониманию того, что такое настоящий феномен.

Эстетика м-ра Ллойд Уэббера никогда не была так плоха, как в начале этого шоу, которое предпочитает чисто декоративные украшения истинной хлопотной сущности культуры и находит больше эротизма в рококошном окружении и видимых затратах, чем в любви и сексе.

Мр. Ллойд Уэббер - порождение, может быть, даже узник своего времени; своим "Призраком Оперы" он возрождает La Belle Epoque в образе нашего собственного Позолоченного Века. Если этот мюзикл не утвердит м-ра Ллойд Уэббера как наиболее популярного композитора, то в этом не будет его вины, а лишь ещё один знак, что времена изменились, и что наша эра бумов - подобно оперной люстре - зависла в воздухе, чтобы обанкротиться". (Прим. пер.: игра слов - выражения to go bust -  'разориться, обанкротиться', и слова bust - в значении ' разбиться').

Музыка Ночи в то время буквально не сходила
 с газетных полос.

На все лады...

Из-за "добрых" критиков Сару действительно
нужно было успокаивать...

Мюзикл стал бродвейским хитом, а они - самыми известными исполнителями ролей. Несмотря ни на что.

Он писал, что постановке не достает размаха "Les Miserables" и эмоциональной глубины последнего мюзикла Стефена Сондхайма "Into the Woods", и объявил: "Итак, Призрак спасает Оперу... что удерживает этот шаткий блокбастер от провала, так это грандиозность Майкла Кроуфорда. Его воплощение уродливого Призрака, терроризирующего Парижскую Оперу, гальванизирует шоу, превращая его в великий театр - за последние 20 минут. Только после этого "Призрак Оперы" оправдал ожидания..."

Стернс раскритиковал "сверх романтический сюжет" и "слабость разодетых персонажей, напоминающих персонажей из комиксов", добавляя, однако, что "большинство всего этого не имеет значения, когда на сцене Кроуфорд. Хоть и играя "за маской", он показывает обольстительную комбинацию опасности, эротизма и страдания".

***

Днем позже язвительной рецензии Фрэнка Рича театральный критик Бернард Холланд (Bernard Holland) задал вопрос, обращаясь к обществу Американских композиторов: "Как вы оцениваете новый мюзикл Уэббера?", на что получил ответы:
William Bolcom: "Это в большей степени похоже на оперу, написанную в XVII веке. Можно ли реально сделать экстракт из музыки Кавалли, со всеми этими херувимами на проволоках и машинерией, и заставить их работать самих по себе? Я так не думаю".
Он добавил: "У Верди на первом месте - музыка, у Ллойд Уэббера музыка - только одна из частей шоу. В цирке вы хотите слушать только такую музыку, которая подходит для слонов, но и видеть вы хотите только слонов..."

***

Знаменитая оперная певица Фредерика фон Штаде, которая "восхищалась" Призраком, сказала: "Я думаю, портрет Оперы был дан очень гуманно и дружественно, действительно, как мне кажется, мюзикл представляет Оперу в её наиболее доступном для восприятия виде".

***

Беверли Соллс (Beverly Sills) - главе New York City Opera - шоу также понравилось. "Это иная художественная форма, нежели "Оклахома" и "South Pacific" и, возможно, более  изощренная, - сказала она. - Вы должны обратить внимание - здесь есть нечто большее, чем спец эффекты. И здесь так же мало диалогов, как это было в старых мюзиклах".

***

Джек Кролл (Jack Kroll) в Newsweek  от 8 февраля 1988 г. писал: "Ллойд Уэббер написал самую обольстительную  романтическую партитуру; одну из тех, что давно не слышал Бродвей. Призрак безупречен в своем обращении к традициям старинной мелодрамы, зрелищу, Гранд Гиньолю, тонкому и благословенно разудалому юмору...

Лучшая часть партитуры Ллойд Уэббера, та, что истинно романтична и даже эротична - это группа арий: Angel of Music, The Phantom of the Opera,  The Music of the Night, сфокусированных на взаимоотношениях между Призраком (Майкл Кроуфорд) и Кристиной (Сара Брайтман).

Эти арии -  такие трогающие, пронизанные томлением и страстными мелодиями - самые эффектные арии, какие Уэббер когда-либо писал...

О сцене в акте I, в которой Призрак увлекает Кристину через зеркало в свой подземный мир, Кролл пишет следующее: "Исполнение Майкла Кроуфорда здесь - как, впрочем, и везде - непреодолимо захватывает своей искренней страстностью и своим великолепным эмоциональным одиночеством. Его тенор звучит из-за его полумаски, передавая всю отчаянную силу его личности, в то время как он "играет" на зачарованной Кристине, как на живой виолончели.

А когда с Призрака срывают маску, он может соперничать в своей демонической горечи с Лоном Чейни... Тем, кому повезет увидеть Брайтман и  Кроуфорда на сцене, увидит те самые две причины, по которым Английский Мюзикл продолжает задавать тон в театральном мире."

***

Клив Барнс (Clive Barnes) в New York Post написал кратко и ясно: "Охарактеризовать одним словом? Хорошо, попробую: "Фантомастично!" (Прим. переводчика: на английском это звучит как Phantastic! Теперь это слово - самое известное высказывание относительно мюзикла, сияющее на буклетах и рекламных постерах по всему миру)

Дейл Кристиен (Кристина)
и Майкл Кроуфорд (Призрак)
после премьеры  в Лос-Анджелесе.

"Некоторые из вас могут перефразировать слова о "странном происшествии" в отношении феномена "Призрака Оперы" - тайна, никогда полностью не объясненная.

Как дорогостоящий, но довольно незначительный мюзикл, мог покорить Лондон, Нью-Йорк и теперь Лос-Анджелес силой одного только образа - маленькой маски цвета слоновой кости?

Умный маркетинг не полностью объясняет феномен. И также не тот факт, что Уэббер написал партитуру или в роли звезды выступил Майкл Кроуфорд. Призрак был хитом с того дня, как он был объявлен.  Как бывало говаривала леди Брэкнелл: "Само название потрясает"....

..."Призрак" имеет много забавного, позаимствованного из второсортных опер столетней давности, с их слонами на подпорках и низенькими толстыми тенорами. Но Призрак очень серьезен со своим призраком, которого Майкл Кроуфорд играет даже более спокойно и глубоко, чем он делал это на Бродвее...

Никто не смог бы обвинить Майкла Кроуфорда в том, что он играл "китчево". Ночной, сумеречный голос Кроуфорда и его движения рыси возбуждают всеобщую симпатию к нашему бедному, покрытому мраком ночи Призраку. 

Ему надо отдать должное как артисту - он не смог бы привнести большее в свою роль, даже если бы она была написана Данте.

Призрак Кроуфорда сочетает в себе такую  глубину и интимность, какую только очень опытный мюзикловый артист мог бы достичь. Он и понятен публике, и одновременно ему удается делать патетические жесты, которым мы почти верим... Особенно это заметно в финальной сцене.

Режиссура Принса  безупречна, декорации меняются, напоминая кадры из фильма... в конце концов "Призрак!" предлагает нам историю Императорского Соловья - прекрасно оформленный, искусно поющий и  без сердца"

Музыка Ночи по Лос-Анджелесовски.
Кроуфорд и Дейл Кристиен.
 

Кроуфорд, Дейл Кристиен, Нэнси Рейган и Рональд Рейган. Встреча на высоком уровне :)

Стив Бартон и Дейл Кристиен в Лос-Анджелесе.

Журнал New York от 18 января 1988 г.
Публикация о мюзикле перед его премьерой на Бродвее.

Статья начинается с описания бродвейской репетиции мюзикла, где акцент делается на том, что режиссер Принс специально надел свой счастливый свитер - тот самый, который он надевал на первую репетицию мюзикла в Лондоне.

В статье упоминается огромная выручка с предварительной продажи билетов и что билеты с выбором места реально купить только уже где-то на Хэллоуин (т.е. октябрь-ноябрь 1988 г.). Принс ответственно подходит к делу, говоря, что им "нужно работать еще больше, чтобы не разочаровать публику".

Внимание уделяется Уэбберу и Макинтошу, их дальнейшим планам - они в основном посвящают свое время будущим проектам (Уэббер - "Аспектам любви", Макинтош - "Мисс Сайгон"), для них Призрак - это уже старая история, но для бродвейского каста - новая, и они внимательно слушают Принса, стоящего перед макетом театра, на примере которого и происходит объяснение-репетиция.

Дальше идет подробное описание тех чудес, которые ждут зрителя в мюзикле - люстра, декорации, воссоздание мира оперы.

Однако Призрак - это не история ужаса в стиле Стивена Кинга, а история любви.